Валентин Пасенчук

Обо мне

Интервью с ^ Валентином Михайловичем Пасенчуком - Валентин Михайлович, |до поступления в МГИМО Вы участвовали в Великой Отечественной войне. Расскажите, пожалуйста, поподробнее об этом периоде Вашей жизни. - Когда началась война, 'я был еще совсем юным, и на фронт меня не отпускали. Нам с моим приятелем Радиком Рожковским повезло: нас взяли учениками на московский опытный авиационный завод. Я стал слесарем-сборщиком, а Радик - электриком. Однако желание воевать никогда не исчезало. И в июле 1943 года у нас появилась надежда попасть в Школу юнг на Соловках, которую открыли годом ранее. Мы приняли присягу и начали обучаться морскому делу. По окончании ученики нашей Школы юнг становились настоящими специалистами. Хотя, конечно, первое время на кораблях к нам и могли относиться как к пацанам, но потом все понимали, что юнги зачастую знают даже больше, и отношение кардинально поменялось. Всего в войне приняли участие 4 500 юнг, больше 1 000 юнг погибло. Воевали молодые ребята как взрослые. После войны Вы решили поступать в МГИМО? Чья это была идея? Сначала необходимо сказать, что получилась следующая ситуация: когда я закончил служить в армии, возникла небольшая проблема -среднего образования у меня было всего 5 классов. Надо было срочно окончить десятилетнюю школу. Тогда меня сразу взяли в 8 класс. Я купил учебники за все пропущенные классы и стал самостоятельно все нагонять. Выучил даже кое-что наперед. И это мне не раз пригодилось. А после окончания школы приятель предложил пойти в Институт Востоковедения. Я и согласился. Тем более и жил тогда неподалеку. В Институт меня взяли без экзаменов. Там я решил изучать китайский язык. «Миллиарды людей разговаривают на китайском! И я тоже хочу», - подумал я. В 1954 году Институт Востоковедения объединили с МГИМО, и так образовалось два факультета: Западный и Восточный. Я оказался на Восточном. Я совсем не жалею, что пошел в институт за компанию с приятелем. Что касается языков, то вместе с китайским учил я английский, потом взял японский, малайский. Еще самостоятельно решил изучать бирманский, а так как учебника бирманского на русском языке не существовало, то пришлось самому переводить аналогичный с английского языка. Получилась целая рукопись перевода. Также взялся за французский, но, к сожалению, быстро стал его забывать, потому что работать с ним не пришлось. У Вас была особая методика изучения языков? Если говорить о китайском языке, то никакой методики здесь быть не может. Это я понял еще на практике в Пекине. Китайский язык невозможно выучить в отрыве от среды. Здесь все основано на тональности. Интонации способны кардинально изменить смысл слов и выражений. Так, например, слова «вождь» и «лев» имеют одно произношение, но именно с помощью тонов человек и может их правильно различить. Что Вам запомнилось больше всего из студенческой жизни? Преподаватели, предметы, ситуации? Конечно, запомнились преподаватели, особенно китайского языка, с которыми у нас были прекрасные отношения.Также были замечательные лекторы по истории международных отношений и праву. Нравилось мне и само старое здание института. Еще запомнился один случай, который произошел со мной на 3 курсе. Из Министерства культуры пришло приглашение поработать с китайской делегацией. И в этом приглашении значилась моя фамилия, чему я очень удивился. До этого я только опубликовывал некоторые свои статьи. Конечно, я согласился. Таким образом, в течение трех месяцев мы объездили почти всю нашу страну, побывали в Петербурге, Киеве, Баку. За это время я научился прекрасно понимать речь китайцев и правильно интонировать. В памяти осталась и моя дипломная работа, связанная с историей китайской музыкальной культуры с древнейших времен до 1911 года. И журнал «Музыкальная жизнь», в котором была опубликована моя большая статья, и который даже оказался в одном из китайских музеев! Вот такие у меня были разносторонние интересы: музыкальные, политические, экономические. Как сложилась Ваша карьера после выпуска? Сначала был МИД, затем я поехал в Китай и работал там какое-то время как журналист. Мы вещали на Китай. Потом в качестве специального корреспондента я писал материалы для газеты «Правда». В то время на «Восточном направлении» работали такие мастера, как Евгений Примаков, Всеволод Овчинников и другие. Это был примерно 1966 год, и, как сказал, мой друг Виктор Шарапов, «мы там открывали культурную революцию». Так получилось, что в Китае я пробыл недолго, и в 1967 году я оттуда уехал. Вообще, я побывал примерно в 20 странах, среди них - Китай, Малайзия, Индия, Сингапур, США, Монголия и др. Но основной моей службой потом уже все-таки была дипломатия. Второй важной вехой в моей жизни стала работа в Организации Объединенных Наций. Я направился туда как китаист и вместе с этим занял должность директора Департамента конференций. На мне лежало планирование, организация, координация всех заседаний ООН по всему миру, поэтому пришлось объездить немало государств. В мои обязанности входила еще одна интересная функция - прием экзаменов на курсах переводчиков ООН в Москве и Пекине. Что особенно приятно отметить - московские курсы всегда получали высочайшую оценку. В отставку я ушел в рангеЧрезвычайного и Полномочного посланника. А сейчас возглавляю совет ветеранской организации родного департамента в МИДе. Сталкивались ли Вы с какими-то сложностями в своей учебе или работе, и какие навыки, приобретенные в МГИМО, помогли Вам преодолеть их? Прежде всего, институт дал нам отличную языковую подготовку. Каких-либо трудностей в учебе я никогда не испытывал. Очень любил учиться, и, в общем, у меня все получалось. С новыми языками сначала, конечно, трудновато было, но потом я их полюбил. В дружбе, так сказать, с ними был. И писать статьи у меня всегда получалось. Моя дипломатическая служба выпала на годы «холодной войны», поэтому от нас, дипломатических сотрудников, представителей страны на международной арене, требовалась недюжинная выдержка, профессиональное мастерство.